имеет ли смысл?

 Гарри Поттер с детства является символом надежды магического мира. Мальчик-который-выжил; герой, которому напророчено убить, уничтожить Того-кого-нельзя-называть. И только для лучших друзей он «просто Гарри» — маленький мальчик, с которым они познакомились в одном из купэ Хогвартс-экспресса, когда впервые отправились в Хогвартс. Он был «просто Гарри» и для покойного Сириуса, его замечательного крёстного, но его отобрали у Поттера слишком быстро, как и всё хорошее в его жизни. И у Гарри было и есть такое ощущение, что даже сама Судьба решила, что герой должен быть несчастен.

      Они умирали один за одним: сначала родители, потом Седрик, Сириус.
      По вине Гарри. Это он понимал отчётливо. И кто умрёт следующим по его, Гарри, вине? Гермиона? Джинни? Макгонагалл? Кто?

      Если бы не было этого дурацкого пророчества, всё было бы по другому. Всё. Родители были бы живы, Сириус не отсидел бы двенадцать лет в Азкабане и был рядом, Седрик… Седрик бы жил. Выиграл бы Кубок Огня и был бы счастлив с Чоу. Всё было бы хорошо. Но пророчество есть. И ничего «хорошо» больше не будет. По крайней мере, для Гарри.

      Ему снятся кошмары. Разрушенный Хогвартс, пылающий в огне, и снующие над ним деменаторы, поедающие души юных волшебников; сотни искорёженных трупов тех, кого он знал и тех, с кем не был знаком; смерть Рона и Гермионы от случайно брошенной Авады… ему снится многое. Он слышит их обвиняющие голоса: «ты не смог», «ты не защитил», «ты разрушил всё», «ты во всём виноват». И понимает: да. Не смог, не защитил и разрушил все надежды, возложенные на него. Он во всём виноват.

      Когда Гарри задыхается от очередного дурного сна, ему хватает смелости выбраться из постели и, одев плащ невидимку, скрыться в темноте коридоров под недовольный бубнёж проснувшейся Полной Дамы. Ему нужно зелье, хоть какое-нибудь успокоительное. И во всём замке есть один единственный человек, который может молча отдать ему то, в чём он нуждается.

      Профессор Снейп, ужас всея Хогвартса, на редкость понимающий человек.
      Пока никто не видит.

      Гарри стучит в дверь личных покоев профессора заведомо зная, что тот не спит — до глубокой ночи проверяет бездарные эссе учеников, хмурясь и время от времени попивая горький кофе. И зная, что он обязательно откроет ему дверь. Когда она отворяется, Поттер лишь скидывает плащ, скомкано здоровается и, повинуясь жесту Снейпа, заходит в просторную гостиную. Здесь он был столько раз, сколько не бывал ни один ученик Хогвартса, и изучил всё вдоль и поперёк — профессор позволял, запрещая, разве что, трогать что-либо в его покоях.

      — Что на этот раз, мист… Гарри? — Северус кривится, прикрывая дверь и напоминая себе об обещании называть мальчика его именем, чтобы лишний раз не вспоминать про его отца. За последние… сколько? полгода, год? или два? он понял, что, не смотря на внешность, Гарри не похож на своего отца.

      Джеймсу всё давалось легко. Джеймс любил задирать слабых. Особенно слизеринцев.
      Гарри ничего не давалось и не даётся без потерь. И Гарри ни в коем случае не является задирой — насколько Северус знает, все его стычки с Драко провоцировал сам Малфой. Гарри не похож на своего отца. Спустя столько лет Снейп, наконец, это осознал.

      — Опять кошмары.

      — Хогвартс, смерти, деменаторы? — отстранёно спрашивает Северус, ища в своих запасах что-то более существенное, чем зелье «сна-без-сноведений».

      — Да. Как обычно, — бледно улыбается Гарри, зарываясь пальцами в густые волосы. Смотрит на прямую спину профессора и улыбается шире. — Это так… странно. Я ведь мог бы пойти к мадам Помфри, поговорить с ребятами, с Дамблдором. А прихожу к… Вам. Почему?

      — Впервые в жизни Вы задаёте более-менее умный вопрос, — ворчит Снейп в своих лучших традициях, закрывая один шкаф и подходя к другому. — Вам не нужна жалость, Вам не нужны витиеватые речи Дамблдора, от которых единственное, что Вы получите в итоге — это мигрень. Вам нужна реальная помощь. Поэтому Вы приходите именно ко мне, — помолчав, Северус продолжил искать нужное зелье, пока не наткнулся на простенькое Усыпляющее. — Держите, — захватив с собой ещё и Умиротворяющий бальзам, мужчина подошёл к всё ещё мелко дрожащему Поттеру. — До конца ночи не так далеко, так что Напиток Живой Смерти я Вам не дам. Не сегодня. И выпейте бальзам, — Северус указал на второй флакон. — Поможет успокоиться. А теперь идите — Вам, да и мне тоже, пора спать. Спокойной ночи, Гарри.

      — Спокойной, профессор Снейп. И… спасибо, — смутившись, Поттер накидывает плащ и, захватив два флакона, скрывается за дверью.

***

      Когда Гарри приходит к Северусу в следующий раз, у него трясутся руки, а зрачки расширены настолько, что не видно зелёной радужки. И кожа неестественно бледная — такая, что на минуту растерявшемуся Снейпу становится страшно за мальчишку. Он привычно закрывает за ним дверь, но не спешит за зельем — заваривает чай с мелиссой и мятой, ставит чашку перед смотрящим куда-то в пространство Поттером и садится напротив, вопросительно приподняв брови. Гарри сглатывает и тихим, срывающимся голосом начинает рассказывать, грея ледяные от до конца не пережитой паники кисти рук:

      — Мне опять снился кошмар. Но мне никогда не было так страшно, — губы у мага дрожат, словно он тотчас расплачется, но ни одна слезинка не скатывается по бледной щеке. — Я видел смерти, я видел, как Волдеморт пытает и убивает людей. Я стоял посреди поля боя и видел, как волшебники умирают. И ничего не мог сделать. Меня словно бы не замечали. Я кричал, умолял Волдеморта не трогать моих друзей, но меня не слышали. Я видел смерть Рона, Гермионы, Ремуса и… Вашу смерть. А потом остались только трупы. Тишина. И кровь, стекающая по стенам и капающая с потолка. Я… — чашка подозрительно трещит в сжавших её руках. — Они… они тянули ко мне свои руки, хватали за одежду и кричали одно и то же. Одно и то же… — опасаясь того, что чашка треснет, Северус забирает её из рук вновь запаниковавшего Гарри жалея, что вообще спросил. — Я бежал… но везде… везде меня хватали, везде меня достигали их обвиняющие крики… — Поттер всхлипывает, и первые слёзы стекают по его лицу. — Что я не смог… не спас… разрушил все их надежды… разрушил всё… я не могу больше так, профессор, — срывается в шёпот его голос. — Я так… устал.

      — Гарри… — Северус не знает, что ему сказать. Впервые не находит слов. Не смотря на все его пренебрежительные слова, что он говорил на протяжении нескольких лет, он считал Гарри сильным душевно человеком. Он ни разу не видел его слёз. Но сейчас перед ним всего лишь сломанный подросток, повзрослевший слишком рано. Подросток, на которого свалили все беды этого мира наивно полагая, что он в силах их решить в одиночку. Рон и Гермиона не в счёт — им в жизни не понять, какой груз несёт их друг на протяжении всей своей жизни. Он ведь практически не видел жизни. Зная план директора, Снейп впервые ясно понимает — не увидит. Потому что крестраж, потому что должен умереть ради… чего? Всеобщего блага? Одна жизнь ничего не значит, да?

      Словно решившись, Северус поджимает губы и садится рядом с трясущимся Гарри. Неловко обнимает его, прижимая к себе и закрывая глаза. И слёзы мальчика пропитывают его сюртук, но сейчас это всего лишь несущественная мелочь. Северус поглаживает его по лохматой голове, зарываясь пальцами в непослушные пряди, и тихо что-то напевает, думая о сложившейся ситуации.

      Если бы Лили не выбрала этого выскочку Поттера, Гарри мог бы быть его сыном. Настоящим. Родным сыном. Но не стал. Однако кто сказал, что после смерти Лили и Джеймса он не может им стать? Хотя бы на то время, что отведено до убийства Дамблдора. Почему он не может просто быть рядом в нужную минуту? Ведь никто не сможет этого запретить, верно? Хотя бы эти несущественные пару месяцев… побыть неким подобием отца. Подарить мальчику накопившуюся в сердце заботу. Подарить счастье. Хотя бы в эти несчастные пару месяцев.

      На Гарри повесили слишком многое. Но имеет ли смысл возлагать свои надежды на одного Гарри Поттера глупо полагая, что он обязан их воплотить в жизнь? Ведь он всего лишь мальчик. Он не заслужил такого над собой издевательства.

      — Гарри… тебе следует вернуться в Башню Гриффиндора, — но Гарри лишь сильнее вцепляется в него, мотая головой и поднимая просящий взгляд. И Северус не может отказать. — Подожди секунду… я найду бальзам. Тебе следует его выпить, — Поттер вновь мотает головой, и Снейп вздыхает. — Ладно, пошли. Ты ведь не будешь спать на диване?

      Этой ночью Гарри не снятся кошмары. Он лежит с Северусом, переплетая руки и ноги, и прижимается к горячему боку.

      Через пару месяцев Дамблдор будет убит Снейпом, и Гарри, ослеплённый горем, попытается напасть на убийцу. Северус уйдёт. И вскоре не станет и его. И Гарри будет рыдать над его телом — он простил, давно простил убийство Альбуса Снейпу, потому что понял, что иначе мужчина не мог. Но будет поздно что-то менять. А Хогвартс будет пылать, как в самых страшных кошмарах Гарри, и многие погибнут. 

      Но пока ничего этого не случилось.