Детский дом

  Моя история не будет начинаться с мимимишных слов и с хорошей теплой и солнечной погоды.
      Меня зовут Леви МакГарден и я сирота. В четыре года я потеряла своих родителей и меня забрали в детский дом № 3. Когда это случилось я ничего не понимала. Хисуне Ирито — наша воспитательница говорила мне, что мы едем в гости к другим детям и там куда мы едем будет весело. Я много раз спрашивала Хисуне о маме, о папе, но она мне ничего мне не говорила. Как позже мне сказали, что я была слишком мала и не хотели травмировать мою психику. За это я им благодарна.
Первое время старшие дети издевались и глумились надо мной, но и сейчас не лучше. Хисуне постоянно вставала на мою защиту даже тогда, когда я, действительно, была не права. Это все бесило и раздражало других. В таком аду я и жила. В четырнадцать лет я совершала побеги, но так как мой рост не доходил и до 155 сантиметров, то преодолеть забор мне не удавалось. Чем старше я становилась, тем чаще и с большим успехом мне удавалось приблизиться к цели. Если бы не охранник Дмитрий, то я бы давно уже была за пределами этого террариума. За попытки сбежать наказывали дедовскими способами: ставили на горох, пороли вымоченными прутьями и оставляли голодным на три или даже четыре дня. Я пережила все. Мой характер к 16 годам стал тверже, я потеряла всю надежду на лучшую жизнь. Я стала походить на тех самых старшиков, которые издевались надо мной на протяжении всего моего пребывания здесь. Я стала расчетливой, хоть и маленькой по росту. Никто и не подумал бы тогда, что из маленькой, щуплой дохлячки может вырасти хладнокровный расчетливый человек. Но временами я давала себе слабину. Забивалась в самый дальний угол и ревела. Ревела крокодильими слезами. Ревела ни от того, что мне было обидно или из — за того, что не было друзей. Нет! Я плакала от безысходности и от осознания того, что я никогда не увижу хоть малейшего лучика света в этом прогнившем мире.
      Шел очередной год моего пребывания в детском доме № 3. Я уже не предпринимала никаких попыток сбежать или еще что — нибудь. Я смирилась. И….привыкла к этому гадюшнику. Я жила в своем мире отчаяния и мрака. И думала, что никогда не найду ничего стоящего в этом мире. В моих карих глазах нет ни жизни, ни блеска, ни желания существовать. Да именно существовать. Я живу и существую как материя. Ходячее тело, в котором циркулирует кровь и бьется, равнодушное ко всему живому и нет, сердце. Но в один из обычных, для меня по крайней мере, дней. К нам в детский дом привезли девочку на три года младше меня. Как позже меня сказала Хисуне, что эту девочку зову Люси. Ее родители погибли, и она осталась одна. Она попросила меня сдружиться с ней, что мне мало хотелось. Я смотрела на эту жалкую девчонку. Она улыбалась. Радовалась каждому мгновению. Пролетит то птица, то бабочка — ей все равно. Я согласилась исполнить просьбу Хисуне, но предупредила ее сразу, что нянькаться с ней я не буду. Хисуне приняла это и привела ко мне в комнату эту девчонку.
      — Привет, я Люси. Приятно познакомиться. — протянув мне руку, улыбаясь, сказала она мне.
      — Отвали. — отвернувшись к стене, я прикусила губу. Люси же села на кровать и, достав карандаши с листком бумаги, начала рисовать.
      Я немного повернулась и увидела ее, сидящей на кровати и, положив на колени рисунок, рисующую.
      — Не хочешь со мной. — спросила она меня, оторвавшись от рисунка. — У меня есть еще листочки.
      — Рисуй сама. — хмыкнула я и опять отвернулась.
      Настало время ужина. Я, встав с кровати и завязав небольшой хвостик, посмотрела на соседнюю кровать. Там обложенная карандашами и парочкой рисунками, на которых было изображено солнце, облака и луг. Люси сопела и немного похрапывала. Я подошла к ней и толкнула ее, чтобы она проснулась.
      — Вставай! Пора на ужин. — сказала я, отходя от нее. Она медленно приоткрыла глаза и, немного потерев их, ее взгляд уставился на меня.
      — Ужин? Уже? — тихо спросила она.
      — Вставай, если не хочешь остаться голодной. — строго сказала я и направилась к двери.
      Люси поспешно натянула тапочки и устремилась за мной. Мы шли по длинному коридору прямо напрямик к столовой. Люси плелась сзади и напевала какую — то песенку. Как можно быть такой спокойной не пойму. И вот мы пришли в столовую. Как я и думала все места были занята, а это значит, что есть придется стоя. Я обернулась и заметила, что Люси нет. Я огляделась по сторонам и увидела как в углу коридора, дергая ее за косички, стоял мальчишка и прижимал ее к углу. Он был старше меня и особенно ее. Я плюнула на ужин и направилась к этим двоим. Почему я должна заступаться за нее? Ну Хисуне! Будешь должна.
      — Пусти ее! — крикнула я.
      — А, то, что? — задал мне встречный вопрос пацан.
      Я молчала. Я понимала, что он намного сильнее меня. Честно сказать я испугалась его. Ведь слава о нем ходила не очень хорошая.
      — Просто отпусти ее. — тихо сказала я.
      — Пожалуйста, пустите меня. — Люси на удивление была спокойна. Я не перестаю удивляться ей.
      — Не интересно. — буркнул парень и, отпустив Люси, ушел.
      Люси стояла и, улыбаясь, смотрела на меня. Ее карие глаза уставлены на меня, а на лице все больше расплывалась улыбка.
      — Спасибо. — повернув на бок голову и улыбнувшись, сказала она.
      — З-за что? — немного заикаясь спросила я.
      — Ты заступилась за меня, а это редкость для меня. — ответила мне Люси.
      — Отвянь. Пошли есть, иначе реально голодными останемся. — фыркнула я и, взяв ее за руку, потащила в столовку.
      Поужинав, мы пришли с ней в комнату. Я села на кровать и, взяв мои старые наушники, и, включив музыку, уставилась в окно. Почувствовав, что кто — то теребит меня за руку, я оторвала взгляд от окна и посмотрела вперед. Передо мной стояла Люси с рисунком в руках. На рисунке было нарисовано два человека. Как я позже поняла, она нарисовала себя и меня, держащихся за руки, и, стоявшие на зеленом лугу, покрытом разными цветами. Я сняла наушники и, не говоря ни слова, взяла рисунок и всматривалась в него. Люси все это время стояла и тоже молчала. Повисла тишина, которую перебивала только играющая музыка в наушниках. Я залипла в рисунок.
      — Леви… — прервала тишину Люси. Я подняла глаза и опять увидела улыбающуюся моську. — Тебе понравилось? — скрестив руки сзади, спросила Люси. Я немного опешила, но смотря в эти счастливые глаза я выдала на автомате.
      — Очень. — прошептала я. Но осознав, что я сейчас сделала, немного покраснела.
      — Леви… Ты чего? — спросила меня Люси, положив мне руку на колено.
      — Иди рисуй. Не мешай. — натянув маску безразличия и равнодушия, сказала я, сунув ей рисунок обратно.
      — Почему ты такая злая? — тихо спросила Люси. Я медленно повернула голову.
      — Почему? Ты спрашиваешь почему? — меня задел этот вопрос.
      — Что плохого я тебе сделала? Я только приехала, а ты меня уже ненавидишь. — продолжала Люси.
      — А за что мне тебя любить? За твои рисунки? Или за то как ты ходишь и улыбаешься постоянно? Это не парк развлечений. Здесь нет места улыбки. — постепенно переходя на крик, говорила я.
      — Мама мне всегда говорила: «Что бы не случилось. Какая бы трудная ситуация не была. Улыбайся. Улыбайся даже когда больно. Улыбайся всегда. Дари улыбку тем, кому это нужно и кто в этом нуждается». — закончила мысль Люси.
      — Твоя мама полная дура, если так думала. Этот мир жесток. И твоя улыбка не поможет ничем. Я улыбалась я пыталась не обращать внимания на издевки и подколы, но ничего не вышло. Это место сущий ад. И отсюда никогда не уйти. Я пыталась. Много раз пыталась, но все бес толку. — сказала я и, натянув наушники, отвернулась к стене. Немые слезы покатились из моих глаз. Первый раз я плачу от обиды. От обиды на саму себя.